В Древней Греции люди считали, что мысли – это приказы свыше. Если в голову древнего грека приходила какая-то мысль, он был уверен, что ее ниспослали боги. Какой-то конкретный бог или богиня. Аполлон говорил человеку, что нужно быть храбрым. Афина – что нужно влюбиться. Теперь люди слышат рекламу картофельных чипсов со сметаной и бросаются их покупать; но это теперь называется свободой выбора.

Чак Паланик

Мне нужно забвенье, нужна тишина:
Я в волны нырну непробудного сна,
Вы, порванной арфы мятежные звуки,
Умолкните, думы, и чувства, и муки.

Вильгельм Кюхельбекер

Искусство перестало быть наркотиком, оно стало обезболивающим.

Ги Дебор

нет, мне не холодно, мне всё нравится.
в моих глазах начало темнеть.
я потеряла во тьме знак равенства
с людьми, кто мог бы стать дорог мне.

мной слишком много всего прочитано,
чтоб я читалась легко сама.
где ж это слыхано или видано,
чтобы такой - да сводить с ума?

они приходят в мой дом, влюблённые.
мы говорим до утра и пьём,
но что-то к ним неопределённое
выходит в полночь в дверной проём.

и губы алые губ касаются.
и руки - рук, но душа - души
никак не может коснуться, с завистью
к другим ломая карандаши.

я потеряла во тьме знак равенства
самой себе, и равна нулю.

скажи, как с горечью этой справиться?
я никогошеньки не люблю.

если люди
в меня
входят,
не выходят они
из меня.
колобродят,
внутри хороводят,
сквозь мою немоту гомоня.
мудрецами
и дураками
переполнен, -
в конец извели! -
так, что кожу мою каблуками
пробивают они
изнутри.
дайте чуточку отдышаться!
невозможно!
я перенабит
приносившими столько счастья,
наносившими столько обид.
что со мною случилось такое?
что мне делать с огромной толпою
в моей собственной малой груди -
хоть милицию там заводи.
стал немножечко я сумасшедшим,
ибо там,
в потаенной тени,
ни одной я не бросил из женщин,
и меня не бросали они.
воскрешения дружб неуклюжи,
как стараньем себя ни тирань,
но терял я друзей лишь снаружи,
а внутри никого не терял.
все, с кем в жизни ругался,
сдружился,
все, кому только руку пожал,
стали новой поджизненной жизнью,
как безогненный тайный пожар.
все, что создал мой суетный гений
из мелькания снов и дождей -
не собранье моих сочинений,
а собрание этих людей.
невозвратного возвратимость -
как летящий назад водопад.
кто погибли -
во мне возродились,
кто еще не родились -
вопят.
население слишком большое,
непосильное для одного,
но душа не была бы душою,
если б не было в ней никого...

(с) Евтушенко

я погибла.
мой сон окружен докторами,
мне от племени азров достался жестокий синдром
-
моё сердце обветрено чужими стихами,
и Цветаева стонет
глубоко под ребром.

Засвети же свечу на краю темноты.
Я увидеть хочу то, что чувствуешь ты.

И. Бродский

Горькое чувство подсказывало ему обидные, оскорбительные слова. Но он все же не давал им срываться с языка. «Мир принадлежит сильным, — повторял он про себя. — Надо быть сильным. Надо быть выше этого».

Ги де Мопассан "Милый друг"

Женщины обманывают, чтобы скрыть свои чувства, мужчины — чтобы показать чувства, которых нет.

— Значит, пусть женщина плачет, страдает, только бы любила вас?
— Что делать, Лариса Дмитриевна! В любви равенства нет, это уж не мной заведено. В любви приходится иногда и плакать.
— И непременно женщине?
— Уж, разумеется, не мужчине.

он приходит на чай к тебе, как на сольник,
смотрит слёзный спектакль, и словно рад,
что любовный ваш правильный треугольник
превращается в чёрный слепой квадрат,
а затем и в пяти, и в семиугольник
из случайных связей, событий, стран,
где любой проводник и слюнтяй – любовник,
где тоннели постелей приводят в транс…

он уходит под утро, самодовольно,
поправляя помятость лица, пальто.
а тебе – ни тепло, ни темно, ни больно,
от того, что не так всё и всё не то.
геометрия вашей игры взаимно
симметрична. Как принято меж людьми,
говорить о любви – не прилично с ним, но
всё же хочется в лучший – в объёмный – мир…

лишь однажды ты скажешь ему «помилуй,
попроси о ночлеге других подруг».
и сотрёшь все углы и скрещенья линий,
начертив свой спасательный белый круг.

рифма за рифмой только о мальчике,
ты задыхаешься,
молишься,
мечешься.
кто-то смеется:
совсем сумасшедшая -
имя его не рифмуется с вечностью!
кто-то жалеет:
родная,
ну, что же ты?
травишься этой любовью бессмысленной.
каждый хохочет и плачет по-своему:
рюмками,
связями,
строчками,
числами.

снова забыться и вырвать из памяти,
стенки души отскоблить
и по-новому,
красить,
белить,
завершить реставрацию,
сдаться в аренду "мальчишке под окнами".
снова до неба?
достань мне созвездие,
буду скучать —
разожгу над подушками:
пусть вместо шара зеркального светится.
ты же всё пишешь о «счастье с веснушками».

рифмы бегут, разливаются, стелются,
снова зовутся "еще одним мальчиком".
он без веснушек, но ранит по-прежнему...
стих обрываешь, решив не заканчивать.
вместо куплетов —
ко мне до полуночи
боль зашивать разговорами длинными.
ты постоянно писала
о мальчиках,
так не назвав их
ни разу
мужчинами.

(с) Deacon

в этом мире с гнильцой отбиваться приходится ежедневно.
стайка избранных нами все никак не может договориться.
я пишу об этом и сплю об этом, это действует мне на нервы,
и людская мерзость здесь явно шире любой границы.

и границы этого мира слишком тоненьки, слишком хрупки.
при желании одним словом стираются без остатка,
одной подписью, одним снятием черной трубки
формируют мир другого, недоступного нам, порядка.

если хочешь мира - и это правда - готовься к войнам:
навзрывай побольше, наубивай, распродай, разделай,
а потом, обмотавшись флагом, фальшиво спой нам,
как ты всех нас спас, как ты всем нам бог -
справедливый, смелый.

и пока меня рвет на бумагу сиплым кашлем и запятыми,
мир становится - ежечасно - на пару богов сильнее.
мы, лишенные счастья быть робкими, глупыми и простыми,
их, конечно, не победим. но попробуем - что важнее.

Еще немного до смерти, еще немного до сути.
Еще так много до счастья, до смысла и до мечты.
Нас вечно к кому-то тянет, нас вечно куда-то крутит,
Мы с теми, кого не любим, и сами сожгли мосты.

Еще немного до боли и еще вечность разлуки.
Нас время давно не лечит, все счастливы лишь в кино.
За масками тихой смерти, в раскрашенном перламутре,
Ты думаешь, что ты счастлив. Ты думаешь. И давно?

Еще немного до смерти, еще немного до сути,
Еще так много до счастья, до смысла и до мечты.
Застряли в ненужной жизни, свободу зажали прутья.
Осталось еще немного. Пожалуйста, потерпи.