› двадцать три года.
› гетеросексуальна и не обременена [почти. имеет влечение к некоторым быстрым в костюме.]
› земля 616, квинс, нью-йорк
› воровка, искательница приключений, глава исследований в офисе мэра
› манипуляция вероятностью, эксперт боевых искусств с отличными гимнастическими способностями, высококлассные воровские навыки, сверхчеловеческое обоняние, частичное изменение внешности.
мне надоело лгать. надоело строить из себя хорошую девочку, которая послушно кивает матери в ответ на ее выдумки, надоело работать в офисе мэра главой исследования, будто бы это помогает или отвлекает, надоело думать о том и вспоминать каждую гребаную ночь, как отец умер, потому что я пыталась вытащить его из тюрьмы.
надоело причинять боль.
надоело получать боль.
надоело быть источником неудач, удач, еще какой-нибудь таинственной херни, ибо в магии я совсем не разбираюсь.
меня уже тошнит от всего этого, но что делать абсолютно не знаю.
мне двадцать три, мое имя - фелиция харди, и я никогда не буду вашим героем.
фелиция харди недовольно поджимает губы, когда кто-то заикается об ее отце. кажется, они становятся плотной ниткой и ею можно при особом желании перерезать кому-нибудь горло. фелиция часто пользуется этим: нет, не ниткой, а своими губами. удивительно, но все говорят, что они у нее очень сладкие.
фелиции это нравится.
фелиция любит внимание.
внимание обернулось против нее в семнадцать на первом курсе, когда райан заискивающе говорил, что готов поспорить, что у харди губы вишневого вкуса. к слову, она ненавидит вишни.
может быть, как раз после этого?
фелиция не любит холодные стены. они не прячут, - витает у нее в голове, - они изолируют. стены закрывают проход, стены не дают выйти. в стенах, как в лабиринте, - выбраться невозможно.
холодный камень упирается ей в плечо, она чувствует своею спиной, как по грязной стене противного клуба катятся капли недавно минувшего дождя. фел просто-напросто хочет выбраться, вот только ни черта не получится, а еще параллельно думает, что мать убьет за новое испорченное платье.
фелиция закрывает свои глаза. она закрывает свои глаза каждый раз, когда боится признаться себе, что вот, происходящее прямо сейчас, есть правда и действительность, а не кошмарный сон, от которого можно проснуться.
ей хочется кричать: громко, пронизывающе, с надломом и истерически. ей хочется умереть, пропасть и не чувствовать.
ей хочется остановить.
остановиться.
забыться.
проститься.
у райана грубые руки, гадкие замашки и горькие губы - это то, что врежется в память фелиции харди до конца ее жизни. у него нет никаких манер, он двигается резко и быстро, абсолютно не переживая, что после на ее теле останутся кровоподтеки и шрамы.
фелиция будет их помнить.
фелиция еще долго будет пытаться их со своей кожи стереть. [она начнет делать надрезы на бедрах, будет царапать свои руки в душе и бесконечно долго реветь, не говоря никому о случившемся. мать будет уверена, что у ее дочери случился просто плохой день.]
самое смешное, на самом деле, смешное, из-за чего харди после того, как райан оставит ее одну, все там же у стен клуба, будет истерически смеяться, что этот райан спас ее от изнасилования.
и фелиция решила, что, вот он - ее герой.
впрочем, сейчас все становится предельно понятным: у харди болезнь на героев, особенно, которых нет.

теперь нужно не давать слабину. фелиция твердит это каждый божий день себе на ухо. она вспоминает былые увлечения гимнастикой, возвращая их обратно в свою достаточно подпорченную жизнь, все так же молча поджимает губы стоит кому-то вдруг вспомнить, что она слишком быстро переметнулась от одного парня к другому, а после забыла обоих. а еще записывается на борьбу.
одну.
вторую.
третью.
фелиция забывает об учебе, о мальчиках, о шмотках и даже о своих друзьях, которых в последнее время осталось как-то чересчур мало. фелиция постоянно ходит куда-то, пропадает где-то, думает о чем-то и круглыми сутками молчит, не разговаривая даже с собственной матерью. она вспоминает отца, и ей кажется, что мать ей лжет.
очень сильно лжет.
но харди с детства учили не бросать вызов, пока не готова. не обвинять, если нет доказательств. и девушка продолжает проводить свое время где-то, где и близко нет ее дома.
кошки всегда гуляют сами по себе, когда им только вздумается. это шаг раз.
у фелиции в голове колокол звенит по мертвым: нет, она никогда не убивает людей сама, но порой очень сильно хочется впиться в чью-нибудь глотку. кошачьи привычки въелись слишком глубоко и увязли внутри будто в болоте, а, может, просто они передаются по наследству? "кот" тоже было выбрано совершенно не случайно.
фелиция думает, что самостоятельно бы с превеликим удовольствием скрутила бы райану руки и после выстрелила в упор. впрочем, кто знает, может, в той пьяной драке он умер благодаря ей, а не кому-то еще?
колокол звенит. звенит. звенит.
фелиция бежит. бежит. бежит.
говорят, что можно сбежать почти от любых монстров, кроме тех, что находятся в себе. харди кивает, сдавленно и как-то испуганно, а после заключает сделку с дьяволом, чтобы больше никогда не бояться. дьявол, конечно, та еще гипербола, но разве кингпин не похож на вышедшего из ада?
это шаг два. вы запомнили? два.
а после она спасает своего отца, пребывавшего за решеткой все это время, он умирает, совершая побег, а она остается одна [опять, потому что мать, по сути, за члена семьи она никогда не считает: все было запутанно изначально, а теперь стало еще больше. в конце концов, она - вор. мать - нет.]. зато теперь можно спокойно наблюдать за тем, как происходит становление "черной кошки", у нее проявляются способности приносить своим врагам неудачу [а порой - и дорогим людям, потому что контролировать это невозможно. почти.], и останавливаться или бросать свое новое увлечение она совсем, ну совсем не хочет. у фелиции чуть ли не открывается бизнес, но, если говорить честно, воруя все больше, в ней просыпается и больший азарт.
она может достать все.
она может украсть все.
харди плевать на системы защиты, на врагов и на тех, кто встанет у нее на пути, - черная кошечка доберется всюду, куда только вздумается. черная кошка - то, с чем бы вам хотелось дружить. уж лучше дружить.

меня окружают одни супергерои: блюстители морали и справедливости, готовые ринуться на помощь, стоит кому-то издать небольшой и мгновенный писк. они то владеют огромным молотом, то непробиваемым щитом, то нечеловеческой скоростью - неважно. они все - это люди, не дающие умирать другим.
я даю.
я становлюсь катастрофой, штормом, вихрем или ураганом, не способным остановиться или спасти. я беспокоюсь только о своей заднице и собственной выгоде.
у меня не получается сохранять чьи-то жизни. у меня получается только их губить.
я - черная кошка. я перебегаю дорогу, и вся ваша судьба летит к вопящим чертям.
дополнительно
› не смотря на то, что строит из себя самоуверенную и самодовольную девушку [частично таковой и является, тем не менее], боится контактов с противоположным полом. вроде, со временем страх уменьшился, но порой, все-таки, вздрагивает и отходит.
› иногда курит, особенно, если того требует прикрытие, но страсти к данной вредной привычке не имеет, к алкоголю, как бы удивительно не было, тоже, считая это просто попыткой сбежать от собственного сознания.
› с мамой контактирует только косвенно. во-первых. не хочет привлекать внимание злоумышленников к единственному живому родственнику, во-вторых, не горит желанием с ней общаться. не способна простить матери ложь про отца.
› роман с человеком-пауком [с человеком-пайком, не с питером паркером, подчеркиваю] оставил небольшие рубцы: кошка не то, чтобы переживает, но углубляться в память и говорить о нем не любит. считает его идиотом, потому что как можно оставаться бедным студентом, спасая нью-йорк?
› имеет огромную, просто необузданную любовь к драгоценностям, антиквариату, винтажу, произведениям искусства и прочему. отдаст предпочтение картинной галерее, чем банку. вы понимаете, о чем я говорю.
› удивительно коммуникабельна: умеет найти язык, пожалуй, с любой личностью, подстраиваясь под настроение и поведение собеседника. порой, чтобы совсем уж проникнуть в его круг общения, начинает копировать его мимику и жесты. прокатывает в ста процентах из ста.
› обладательница безупречного вкуса. во всем.
› эрудированна, умна, начитанна. прежде чем запустить учебу, была лучшей ученицей на потоке: всегда готовая ответить. при этом никогда не считалась зубрилой или ботанкой, так как в любой момент могла пойти на светскую вечеринку и веселиться там всю ночь напролёт.
› организованна, ответственна, сосредоточенна. а еще целеустремленна, хамовата, резка, порою груба и безжалостна. преданна до чертиков.
› любит фиалки и ирисы. почему-то эти цветы ассоциируются у нее с собой.
› скрывая ото всех, работает на bigby wolf - большего серого волка. выполняет самые разные задания, но всегда четко и вовремя. в какой-то степени любит этим заниматься, потому что чувствует, что таким образом, пусть и немного искаженным, приносит пользу. уже без лжи.
› живет в своем пентхаусе в нью-йорке вместе с барри алленом и корой хейл. какими судьбами они так оказались, не скажет сама.
› постоянно посещает выставки, вечера и прочие мероприятия. светится на таблоидах.
› фаталист. верит в знаки судьбы.

звери считают животными нас. очень простая мысль, быстро въедающаяся в память, подобно яркому рекламному объявлению в фейсбуке, смешному сообщеньицу в твиттере или красивой фотографии в инстаграмме. удивительно, как легко человек способен утратить свою человечность, отдаваясь в заманчивые костлявые руки инстинктов.
вы же знаете, что убить может каждый из нас? не стоит считать кого-то лучше или хуже, поскольку абсолютно любой индивид может быть поставлен в такие условия, что он предпочтет убить, нежели быть убитым. в конце концов, жертвоприношения совсем давно вышли из моды и их нельзя запечатлеть на пленку видеокамеры.

около ста тысяч раз я читала строчки о том, что это не должно происходить ни в одной хоть мало-мальски приличной семье. в неприличной, к слову, - тоже, потому что это - за гранью всего допустимого, за гранью морали, за гранью человечности. если нет её в человеке, то разве имеет он право так себя называть?
я слышала сто тысяч раз. я столько же говорила их самой себе, но в итоге, конечно, всё равно это сделала, потому что сдерживаться - не монтгомеревский конёк.
//
берта впивается маленькими ногтями в спинку стула, не отводя звериного своего взгляда от мягких и нежных черт матери - сколько контраста и противоположности в двух женщинах семейства монтгомери, но, как уж вышло. а вышло, говоря откровенно, не очень. про берту так можно было сказать в любое время суток и дня, потому что нужно расти, а расти совсем и совсем не хочется.
никто тебя вообще не спрашивает, горишь ли ты желанием вдруг становиться на пару лет старше, на несколько сантиметров выше, получить грудь, месячные и всю прочую хрень, которая идёт вдовесок с взрослением, переходным возрастом и etc, но берта, слишком упорная, чтобы сдаваться так просто, отчаянно отказывается это делать.
берте страшно взрослеть.
берта знает, что потом со всеми этими прекрасными взрослыми происходит по происшествию пары лет.
она громко хлопает дверью /специально, чтобы показать, как сильно её приводит это всё в возмущение и насколько же она не в восторге/, так, что со стены срывается фотография в рамке, падает и разбивается к собачьим чертям. берте порой тоже так кажется, что и она, вот точно так же, прямо вниз, летит со свистом к собачьим чертям. впрочем, вряд ли они чем-то хуже тех, что имеются в челвеческом аду, а потому - бояться их нечего.
взросления - да.
потому что она чувствует, чувствует своим нутром и природой, что что-то не так, но что, увы, пока сказать не способна.
пока - это дело временное, конечно. и скоро это время придёт.
//
у берты хрупкое тело, и еще более хрупкие ручки, правда ими она способна свернуть совсем не хрупкую шею, если её, всё же, достать. берта сухая и острая, берта - оголенный провод, раскаленный до максимума утюг. у берты всё очень плохо с восприятием собственного тела, потому что иногда, совсем иногда ей кажется, что брат думает не о том.
мальчишки думают тоже не о том, но зато о них берта никогда в ответ не думает.
иногда она ловит себя на мысли, что его взгляды слишком долгие, а прикосновения слишком личные. не то, чтобы они заходили дальше, чем стоило или было нужно, но она не могла заставить себя перестроиться на что-то другое.
что-то не так. что-то не так. что-то не так.
нутро вопит, разрывая все клеточки мозга, но от того, может быть, это не так столь сильно манит? берта не знает, а потому продолжает прятать свое хрупкое тело с вырисовывающимися формами, которые, к сожалению, уже имеются, под мешковатыми платьями, свитерами и джинсами.
чем меньше видно, тем лучше.
и для него.
//
маленькой девочке крупно не повезло. у неё сбиваются мысли, слова, чувства. она запирается в комнате, сидит в ней часами, коря и ругая себя за всё то, что может произойти. может, потому что остановить себя слишком сложно, а его - еще сложнее.

посмотрите прямо сейчса мне в глаза и скажите, что вы не решили, будто я тупая богатенькая девочка-мажорка, сосущая за лишние йафоны где-нибудь за углом, систематически дующая разные сорты травки и абсолютно не значащая ничего сама по себе.
спорим, что именно такое впечатление я оказываю каждый гребаный раз?

знаете, сколько людей у меня осталось? ни одного, если говорить серьёзно и честно, а не мечтать или пытаться приукрасить реальность. может быть, это даже моя собственная вина, потому что я отвергла еловека, который икренне меня любит [правда ли так искренне, как говорит?] и не имею привычки полностью открываться, но я так нуждаюсь в ком-нибудь..
моя лучшая подруга уехала в другой город, не звонит и крайне редко пишет, так же редко отвеая на мои сообщения.
моя другая [уже бывшая] лучшая подруга слишком занята работой, да и ей совсем не до меня. даже не до обычного похода в кино.
мои подруги из университета слишком сильно увлечены своими парнями. их вроде и винить не за что, но я не могу перестать.
а моя семья.. а ей просто нет до меня дело, как только это касается моего внутреннего состояния.
типичное нытье типичной ноющей девчонки.
ничего интересного.

но я  думаю о том, как отчаянно изо дня  день пытаюсь производить впечатление девушки, которую nothing cares, все держит под своим строгим контролем и вообще крутая в люой момент своего существования. вот только это и есть важный момент: существования. я не знаю, как это исправить. я не знаю, как мне, наконец, полностью похудеть. именно так, как этого хотелось бы мне. я не знаю, как избавиться от долбанных растяжек на бёдрах и, наверное, лишнего живота.
я не знаю, хочу ли я каких-нибудь отношений, или каокго-нибудьь флирта, или вообще чего-нибудь.
и жалею ли я об ошибках, которые совершила. да и являются ли они ошибками вообще?

сейчас я испытываю только страх.
интересно, когда-нибудь я смогу от него избавиться или нет?

but we are not bad people.
они думают, когда видят мою приближающуюс издалека фигуру, что я готова встать пред ними на колени и отсосать с удовольствием каждому из них, потому что у меня симпатичная мордашка и не менее симпатичное тело. иногда я ненавижу природу, родителей и вообще гены в принципе, что они не обделили меня удачливым внешним видом, потому что иначе, может быть, половина из всех этих мужчин заинтересовал бы мой интеллект, а не мое лицо.
я мириам, и мириам есть сестра моисея, заставившего море развернуться перед ним; мириам есть горечь, если переводить с греческого, потому что она не меняет свой вкус подстать другим; мириам есть я - смесь мексиканской крови и американских ценностей [не могу утверждать точно], и, говоря откровенно, вам не очень со мной повезло.
нас всегда было двое: я и моя сестра. мы держались вместе, любили отца и мать, послушно вполняли все желаемые ими вещи и просьбы. нам это нравилось, не смотря на то, что я была "тигренком", готовым в любой момент выпустить коготки, а она же - ланью, которую невозможно догнать, мы шкодничали, упрямствовали и вредничали, как и любые другие дети, но все равно отдавались полностью своей семье.
потом же пришел он.
всегда происходит какой-то переломный момент, который вдруг переворачивает все вкривь и вкось, и смотреть далее больно и просто не под силу. отец притащил к нам домой какого-то безысвестного дрянного мальчишку, прямо с улицы, мокрого и грязного, и сказал, что отныне и навсегда он будет нашим родным братом. мы перехали в сан-франциско, где нас никто не знал, и с этих пор нас больше не было двое.
я ненавидела каждый его вздох и каждое движение, что он совершал. я мечтала, как в один день его перезжает школьный автобус, давит насмерть машина, бьёт током в двести двадцать вольт, и всё, что от него остаётся - лишь бренное тело, которое более никогда не не появится вновь. он ворвался в нашу жизнь, влез в нее, беспардонно и бестактно, не имея на это никакого права, будучи чужим и ненужным, он посмел не только вдруг заявить о себе как о близком и родном нам человеке [ценность семьи стоит превыше всего остального - так всегда говорил отец], но и, что самое ужасное, он потеснил меня.
я перестала быть лучшей, перестала быть самой смелой, бесстрашной, неуязвимой. я перестала быть любимой дочерью отца [да, он испытывал к нам всем одинаковые чувства, но раньше он, всё же, всегда выделял меня], теперь рядом с ним всегда был сид: и в гараже, и в какой-то поездке, и даже в жалкой охоте. он говорил о сиде, он хвастался сидом, он приводил сида в пример.
я обожала то время, что проводила с отцом, и всегда жертвовала предложениями других людей, но стоило этому грязному куску дерьма ступить на наш порог, как мою фигуру выбросили на обочину.
и я оказалась никому не нужна.
мой собственный отец, что всегда мечтал о сыне, его, наконец, получил, а я осталась стоять посреди дороги одна.
конечно, я драматизирую, мне было шесть, и я хотела, чтобы этого десятилетнего мальчика оставили там, откуда когда-то и забрали. признаться, я даже делала пару подлых попыток избавиться от него: специально выключала телефоны, чтобы не могли дозвониться, сажала его на неверные автобусы в надежде, что он не сумеет разобраться во всем быстро, но, к сожалению, сид был слишком изворотливым, хитрым и умным малым, а потому, подобно самой прошаренной собаке, он всегда возвращался на место. и он никогда не сдавал меня.
это я вспоминаю и осознаю сейчас, но тогда мне казалось, что сид есть вселенское зло, которое обожают все вокруг, и только мне дано увидеть его истинное лицо.
мы постоянно дрались: я вцеплялась своими зубами в его загорелые сильные руки, пока он вжимал меня в стенку и со всей силы пытался меня скрутить; я царапала ему лицо, пока он тащил меня за волосы; я  била его всем, что только могло попасться под руку, когда он защищался и орал, чтобы я сбавила обороты. мне было девнадцать, ему - шестнадцать, господи, он мог трижды уложить меня на лопатки уже тогда.
вся остальная семья знала, насколько сильно я ненавидела его, и в один момент я поняла, что моя ненависть оттолкнула отца. он не мог более любоваться моиими скулами и боевыми выкриками, он не хотел, чтобы я приближалась к коллекцию его оружия, он просил выйти меня из кабинета, потому что я якобы отвлекала его.
я стала разочарованием отца, и плешивый мальчишка полностью занял мое место.
о, как же я презирала его! как же я просила господа бога убить его, забрать его, как можно скорее и дальше! я думала о том, чтобы найти его родных родителей и сказать им увести сида, потому что он не нужен нам, потому что он был чужим, но правда есть правда и заключалась она в том, что никому, кроме меня, он и не был чужеродным объектом. они любили его.
и расстраивались из-за меня.
мне понадобилось три года [три года отчаянной борьбы не на жизнь, а на смерть, с кровоподтеками, ссадинами, тяжелыми криками боли и моими слезами злости], чтобы понять, насколько эта война испортила меня, сколько дрянного она добавила в ммой характер: я была высокомерной, самодовольной, самонадеянной. я не принимала ничью помощь и даже отвергла собственную сестру, подобно тому, как со мной поступил отец [потому что физически я не могла вылить на неё злость за её принятие сида, но отомстить мне хотелось], хотя раньше мы были не разлей вода. я увидела это сама  и поняла, что пора прекращать.
через три недели я окончательно осознала, что пацифизм может меня спасти.
с той поры ни одного бранного слова, ни одного приступа агрессии у меня не было. мне было пятнадцать, и сид был более мне никем. я вычленила его окончательно и бесповоротно [ложь, ведь мне бы очень этого хотелось], даже когда он начинал щипать или пинать меня под столом, я улыбалась и спокойно говорила ему, что это не действует более на меня, и провокации, которые я раньше применяла по отношению к нему, на мне не сработают. удивительно, но вскоре стало ясно, что мы оба скучали по этому. иногда мне безумно желалось влепить ему пощечину по красивому лицу [к шестнадцати я поняла, что мой "брат" очень красив], он же продолжал швырять меня к стенке и кричать благим матом. я исправлялась, сид портился, и теперь это стали замечать и другие.
в семнадцать я поняла, что его люблю. вот так просто. единственное: я знала, что он никогда не был моим братом, поэтому и не любила его как брата. сид попрощался и свалил в колледж, оставив теперь нас с сестрой вдвоем, но без него мне было пусто и как-то гадко. никто не вытаскивал меня из бара и не бил морду парню, что ко мне лез; никто не пропускал меня с собою в клуб, чтобы после не сводить с меня взгляда; никто не вжимал меня в стену своей комнаты, запуская пальцы в волосы или же в блузку.
я спала с сидом.
и, когда он уехал, я не прекратила этого делать.
никто об этом и не узнал, даже сестра, которая поменя истерящей и ненавидящей уже не его, а его отсутствие. мне понадобилось четыре года этой порочной связи, запрещенной обществом и родителями [честно, было как-то глубоко наплевать, потому что я хотела этого, и, что самое главное, я знала, как и он хотел. смешно тоолько то, что я любила его, в то время как он позволял мне себя любить.], чтобы, наконец, избавиться от неё.
я не видела его после своего двадцатиоднолетия. сид зашел в комнату общежития, коснулся губами моего лба и ушел, больше так и не набрав ни моего номера, ни постучав в мою уже снимаемую квартиру. жизнь без сида была спокойнее, стабильнее и правильнее. мы постоянно виделись с сестрой и родителями, я, впервые, начала где-то вкалывать. казалось бы, более не может быть ничего интересного, но, как оказалось, так не бывает.
мужчины смотрели на меня, а я чувствовала, как порою эти взгляды заставляют меня снова злиться, причем чрезмерно. я язвила, хамила, позволяла себе сказать чересчур лишнего: когда меня хватали за запястья и тянули за собой, чтобы проучить [естественно, все хотели той картины, где я на коленях], я, с легкостью, била поддых. спасибо отцу, спасибо сиду, что все эти огромные мужланы, выебывающиеся и утверждающие, что они есть сила и власть, в итоге хныкали и катались по полу, потому что каблук бьет слишком удачно в пах.
они думали, они думают, что если я наношу красную помаду на свои губы, то это для того, чтобы после они растирали ее по моему лицу. он идумают, что платья в обтяг для их взоров и их прикосновений. они думают, что вся моя внешность - это просьба облапать меня, трахнуть меня, доказать, какие же они альфа-самцы.
какая жалость, что я, пользуясь этим, получаю их внимание, а после - знакомлю со своим парнем. в моей жизни появился киан, и с кианом мне более никто другой и не требовался. я заключала сделки для его компании, делала вид, будто бы готова и дать на диване, и на софе, и на сотле, да и на полу тоже, чтобы после, о бедные разочаровавшиеся, помахать им грационо своей рукой. так было в то время, пока мы официально не сошллись, и, частично, мне хотелось проучить его. в нынешний период времени я пытаюсь завязывать с обтягивающими кожаными штанами, с каблуками по тринадцать сантиметров длиной, с декольте, почти оголяющими гудь, и с моим любимым бандажем от herve leger. я ношу блузки, юбки и платья примерно по колено, предпочитаю отныне светлые оттенки темным [на самом деле, когда как] и тащусь от человека, под чьим началом я нахожусь.
теперь, пусть они и отвлекаются на мою внешность, им всем приходится считаться и с интеллектом, и, не смотря на то, что нам упорно внушал отец [умные женщины отталкивают мужчин], я, кажется, об этом больше не беспокоюсь.

extra:
- скучает безумно по канкуну, просит киана поехать вместе с ней туда хотя бы на недели две, потому что море и солнце в её мексике никогда не сравнится с морем и солнцем в сша.
- паршиво училась в школе, примерно так же в университете: вечно прогуливала пары, предпочитала общество весёлых разгильдяев обществу умных ребят и, в итоге, чуть дважды с треском не вылетела [один раз из школы, другой - из высшего учебного заведения], благо умение быстро исправлять ситуацию её спасло.
- курила травку примерно с тринадцати лет, завязала где-то в шестнадцать, когда воочию увидела, как подруга пересела на что покрепче и словила передоз. как итог: не тянет вообще ни к чему табачному, никотиновому и etc.
- была веганкой, которая не ела вообще ничего, кроме растительных белков, после же стала вегетерианкой, так как не всегда удавалось справитьтся с соблазном, около трех лет назад и вовсе завязала со всем этим, вернувшись к мясу, хотя питается только из него рыбой, курицей и иногда кроликами.
- училась на программистской специальноти [потому что там была уйма парней, а они всегда ей всё за неё решали], хотя, в принципе, предметы понимала и могла сделать всё самостоятельно, но лень-матушка говорила, что напрягаться лишний раз не стоит, коль кому-то хочется тебе угодить. мириам довольная кивала и спокойно раздавала не свой номер телефона всем подряд, а с некоторыми даже ходила гулять.
- славилась не шибко большой осмотрительностью в парнях или порядочностью душонки, но никогда к этому и не стремилась. морару нравился секс и, что более важно, нравилось, как мужчины [увы, различнейших возрастов] на неё смотрели, тем более, если дарили хорошие подарки. к сожалению или к счастью, меркантильность в ней никто так и не отменял.
- встаёт исключительно в 6.15 a.m., принимает контрастный душ, пьёт коктейль с протеином и бежит на тренировку. мириам очень тщательно следит за своей фигурой, ненавидит фастфуд, старается контролировать количество поглощаемых ею углеводов и знает, что заслуга эффектной внешности - это больше уход, нежели природные данные [но спасибо матери-природе говорить не перестаёт, иначе бы совсем было тяжко].
- имеет несколько татуировок на теле: крест на руке, стрелка на внутренней стороне безымянного пальца, направленная к ладони.
- умеет играть на рояле, очень любит это дело. чаще всего отыгрывает произведения классиков, а потому имеет старый роявль в всоей квартире, на котором музицирует каждый раз, когда расстраивается или грустит.

Aloha, amigos! Мы к вам с хорошими новостями. В эту субботу, мы предлагаем прийти к нам и поиграть во что-нибудь интересное и незамысловатое, способное увлечь и раскрасить серые будни. Вы же тоже устали от этих дождей?
На ваш выбор: imaginarium, likewise, mafia. Узнаете?
И пока мы ждём вашего выбора игры, чтобы удовлетворить даже самые дерзкие ваши ожидания.
Для справки (мало ли, вдруг кто не знает, что это за игрушки) прикрепляем краткую информацию.
Imaginarium — как понятно из названия, делает упор на ваше воображение. Вы должны, вытаскивая картинку, придумать к ней ассоциацию, но не озвучить вслух. Причем, не простую ассоциацию, а такую, чтобы из всех людей угадать смог только один... Конечно, звучит не так уж просто, но, обещаем, будет весело и интересно! И вы вольетесь буквально сразу.
Likewise — интересная игра, которая помогает развить свой лексикон в том плане, что вытягивается какая-то тема для разговора, и после участникам нужно написать одно слово (понимаете уже сложность, да?), которое бы лучше всего охарактеризовало поднятую тему. После выставляются баллы, у кого больше баллов — тот победил.
Ну а что говорить про Mafia? Думаю, здесь все знают, как в неё играть.
Мы ждем вашего решения!