сэт не любит говорить о себе. для нее легче рассказать всю конституцию соединенных штатов америки с закрытыми глазами и вареной картошкой во рту, чем рассказать о себе. чем перечислять все те школы, которые она успела сменить из-за постоянных переездов с отцом, чем вспоминать любимые фильмы, на которые уже не хватает времени, или книги, полностью завалившие всю ее спальню.
о своей спальне она тоже не любит говорить, ибо не считает ее своей.
сэт - девочка-потеряшка после ухода своей матери. она хватается за всё, что только попадается под руки, а потом швыряет с грохотом на пол обратно. и сама сэт точно так же падает вслед за этим на пол.
на самое дно.
сэт любит свое дно.
и дно она считает своим.
где начало или конец этой истории - неизвестно. сэт, которую, на самом деле, зовут сатин /красивое редкое имя, оставленное матерью на прощание как завет никогда не сменять, исковерканное "сатана", так неприятное режущее глаза и негнущиеся пальцы/, не истерит и не ноет. не носит платьица, кроме редких праздников или по специальным просьбам, не красится лишний раз и понапрасну, не флиртует с противоположным полом.
наша девочка вообще ни с кем не флиртует, ибо, увы, никого себе и не ищет.
сэт зато готова в любой момент /кроме моментов экзаменов или работы/ сорваться на рыбалку, футбол, бейсбол или любой другой вид спорта, интерес к которому с детства привил отец. она умеет стрелять из револьвера и двухствольного ружья, прекрасно водит машину, и об ее ударе левой ходили легенды по каждой школе, в которой она появлялась.
сэт была удивительной девочкой, когда, конечно, ею была.
увы.

- скажите, мисс браун, а сэт выйдет гулять?
- сатин, мой сладкий. и, нет, она пытается научиться играть на рояле.
ненавижу рояли, - думает девочка, болтая ногами в белых, как только что выпавший снег, туфельках. она вспоминает холодный и морозный осло /из которого вернулась пару недель назад с отцом из командировки, куда он взял ее с собой, не смотря на недовольство начальства/ и мечтает вернуться туда обратно.
свежий осло.
белоснежный осло.
осло, который мамочка не переносит на дух.
- как успехи, любимая?
и сатин съеживается, словно бы ее только что обдало холодным воздухом, и быстро поднимает тяжелую крышку рояля, прикладывая все свои усилия, чтобы сделать это максимально бесшумно и незаметно.
- неплохо, мамочка, - девочка врет и не моргает, потому что знает: это сделает, хоть и ненадолго, но ее мать счастливой.
в последнее время мамочка грустная до неприличия. в последнее время мамочки дома почти нет.
сэт это замечает, не смотря на то, что ее упорно пихают на занятия французским, верховой езды, фигурным катанием, игре на рояле.
сэт не любит это всё, считая слишком девчачьим и глупым, но послушно кивает. послушно действует. послушно забывает обо всём, потому что потом придет отец, который ее спасёт.

- скажите, мисс браун, а сэт выйдет гулять?
- сатин, мой сладкий. и, нет, она пытается научиться играть на рояле.
ненавижу рояли, - думает девочка, болтая ногами в белых, как только что выпавший снег, туфельках. она вспоминает холодный и морозный осло /из которого вернулась пару недель назад с отцом из командировки, куда он взял ее с собой, не смотря на недовольство начальства/ и мечтает вернуться туда обратно.
свежий осло.
белоснежный осло.
осло, который мамочка не переносит на дух.

- заткнись, - сэт пожимает плечами и перелистывает страницу. эль бросает на нее недовольный взгляд, полный просьбы не начинать спорить, а грегори лишь напрягает скулы.
сэт не делает ничего. просто продолжает ждать.
можно было бы сосчитать, какая по счёту это ссора грега и элль, но она уже сбилась где-то после тридцать восьмого раза. ссора, кстати, возникла, СНОВА из-за нее.
грегори не выносит сэт. он считает ее грубой и резкой, полной темных оттенков, мужланкой, не способной принести ничего хорошо в жизнь элль, вот только ему почему-то никак не удается понять, что его девушку, как раз-таки, в какой-то степени такой женственной и сделала она.
сэт.
"сэт".
короткая и никому не нужная сэт.
элль отталкивает грега. она делает пару шагов к диванчику, на котором сидит наша особа, поправляет ей волосы, словно бы они были плохо уложены и шепчет на ухо "извини". это значит, что сэт нужно уйти.
что элль устала ругаться.
и сэт встает, будто бы ей всё равно, оставляет на аккуратном и безумно красивом столике два билета на концерт, которые были для нее и ее подруги, и уходит.
совсем.
ложь.
почти насовсем.

сэт тяжело выдыхает. она делает пару шагов назад, а потом резко застывает на месте. кружка, только что бывшая в ее крепких руках, вдруг оказывается в воздухе, а после плавно приземляется на кафельный пол.
звук расходящегося тела несчастного китайского фарфора, наверное, донесся даже до той стороны материка. сэт сглатывает.
грегори не поворачивается.
разбитая чашка валяется на полу, своими отвратительными темно-коричневыми пятнами растекаясь тошнотворной лужицей, приобретая причудливые и отталкивающие узоры, будто бы крича, что вот, сэт, ты даже несчастную чашку не можешь удержать в своих руках! а сэт даже как дышать забывает, потому что внутри совсем ничего нет.
осло, кажется, добрался до ее души.
осло, кажется, это грегори.
грегори, - и девушка игнорирует то, что валяется на полу, переступая и направляясь вперед, к нему. к идеально, словно бы по струнке, выпрямленной спине. к широким плечам, так красиво манящим к себе. к суровому и холодному взгляду, который направлен в этот несчастный единственный раз не на нее.
- грегори, - она говорит снова, и ее пальцы дотрагиваются до его рубашки, а после к телу, такому же холодному, как и он сам. сэт знает, что он совсем другой, но сейчас - только такой. и для нее всегда
только
такой.
сэт - ненужный свидетель.
сэт не должно быть здесь.
но он не делает ничего, и она думает, что и этого более, чем достаточно. для нее. для него. для них - тем более.
это даже перебор.
больше, чем изломанные кости. больше, чем согнутые пальцы. больше, чем недовольство и вечные укоры.
грегори ей никто. грегори - пустое место.
ошибка.
пустое место - это сэт. сэт - никто.
errorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerrorerror
ошибка заполняет ее голову, выбивает из тела дух, забивает мысли и бьетбьетбьетбьетбьет. сэт просто стоит.
и он стоит.
сэт, тебя не должно быть здесь, ты не забыла?
- есть сигарета?
она молча протягивает ему.
три часа, сто восемьдесят минут, десять тысяч восемьсот секунд - все, что у нее с ним было.
а после осло заканчивается, и снова рояль, на котором нужно играть, даже если пальцы отказываются.

- неужели ты снова привела ее к нам в дом? - в голосе больше нет надлома или презрения, но взгляд остается таким же высокомерным как раньше. сэт листает man's health, который, конечно, принадлежит ему.
элль не замечает изменений, а сэт о них не говорит вслух.
та несчастная ночь, в которой она оказалась побочной ветвью сюжета, несомненно, не повторится. интересно, что выбесило бы элль больше, если она узнала: что они оба скрыли от нее важный секрет или что это даже не секс?
ее подруга бы точно смогла простить короткую интимную связь, но эту...
мммм.
а они ведь до сих пор так и остались с грегори совсем никто друг другу.
сэт закуривает сигарету. их головы резко поворачиваются в ее сторону. в голове что-то щелкает, напоминая, что она находится не в своей прокуренной спальне, а в чужом доме, но пальцы, почему-то, как и в ту ночь, продолжают подносить сигарету ко рту, а сам рот послушно выдыхает табачный дым.
пепел падает на белоснежный ковер. такой же белоснежный ковер был раньше в отцовском доме, когда они еще жили все вместе. и такие же белоснежные туфельки украшали ее маленькие толстые ножки. мать ненавидела, когда она пачкала их или этот несчастный кусок ткани, валяющийся на полу. ее скулы напрягались автоматически, а глаза становились щелками.
и сэт понимает, что то же самое сейчас происходит и с элль.
кажется, кое-кто только что закрыл себе проход в эту дверь.

- не думал, что такая девушка как ты, умеет делать что-то такое женственное, как это, - элль нет дома. элль еще не вернулась с учёбы.
и поэтому грегори медленно подходит сзади. он ее не касается, но сэт рефлекторно напрягается, потому что тело зовет. и хочет. и стонет.
как никогда раньше в жизни.
ну что за подстава?
- ты не видел еще меня на маминых любимых бранчах, - ее пальцы продолжают касаться легко и непринужденно клавиш рояля, и звуки срываются подобно мольбам "ещё". единственный раз, когда она так коснулась его, раз, который они не обсуждают.
ноль близости, кроме той, что сэт оказалась в ненужном месте в ненужное время.
грегори хочет ее убить, и она это прекрасно знает.
грегори хочет, чтобы она не смела смотреть ему в глаза так спокойно и прямо.
грегори она бесит, а он ни капли не бесит ее.
- мы не будем это обсуждать, - и сэт молча кивает, одобрительно и поддерживая его точку взгляда.
она берет его пальцы в свои и продолжает играть.
грегори замолкает.
ошибка снова горит ярко-кровавым над головой, но они оба ее игнорируют. они ничего такого не делают.
просто он склонился над ней, ее руки поверх его, и они наигрывают "к элизе" великого бетховена. очаровательно, не так ли?
элль бы точно [не!!!] понравилось.
но элль здесь нет.
и элль об этом никогда не узнает.

грегори - аристократ, спокойный, выдержанный, холодный. так кажется. стоит его разозлить, и его скулы напрягаются, а глаза становятся щелками. потом человек, посмевший задеть его, об этом пожалеет, и совсем не мало. грегори ценит в женщинах женственность. таковой была его мать, таковой является его невеста. сэт - что-то совершенно другое. сэт умеет стрелять из ружья, бить сильно в пах, играть в покер и пить пиво прямо с горла бутылки. и сэт, каким-то чудесным образом, умудрилась быть самой лучшей подругой на протяжении всей жизни его девушки.
грегори и сэт, которая сатин, на самом деле, учатся вместе на четвертом курсе юридического факультета в амстердамском университете. они работают чаще всего в одной группе, потому что их сформировали таким образом еще в самом начале года: он, она и пара ребят, которые идеально дополняют друг друга.
далее - хуже. далее - одно дело, над которым они тщательно работают, потому что от их успеха/не успеха зависит дальнейшая учеба. это дело когда-то было делом его отца, точнее, он выносил вердикт. что уж поделать, если являешься сыном судьи?
и тут оказывается, что его прекрасный, доблестный и благородный отец сделал то, чего грегори не ожидал.
он солгал.
он осудил невиновного.
сатин - единственная, кто это знает, помимо грега, конечно. из-за этой тайны их отношения становятся более интимными и близкими. они вроде не переступают никаких черт и границ, всегда держат себя в руках, но элль, любимая ими обоими элль, начинает замечать.
дальше, я предполагаю, накал страстей, в котором сэт будет желать уже большей близости, чем она есть, и грегори тоже с: будем мучить элль, которая ни в чем не виновата, мучиться сами, потому что стыдно и траливали.
вот.
заявка чутк ванильная, но что поделать, так получилось :с